День цезарей  - Саймон Скэрроу

– Немудрено. Замшелый старик. Удивительно, что еще ходит, а не лежит. Происходит из старинного, но обедневшего рода; обедневшего настолько, что и не знаю, пройдет ли он по итогам следующего ценза[21] в сенат. Так что терять Гранику, по всей видимости, особо нечего. Потому он, возможно, и вынес этот вопрос на обсуждение. Так вот, он потребовал, чтобы над Нероном и Британником учредили опекунство; до той поры, пока Нерону не исполнится двадцать один год. А до этого времени сенат должен получить полномочие править от имени Нерона.

– Ай да старик… – Катон ошарашенно покачал головой. – Считай что вынес себе смертный при-говор.

– Можно и так сказать. Но он был не один. Когда имперские подпевалы попробовали зашикать Граника, в его защиту выступили еще несколько сенаторов. И обстановка, надо сказать, накалилась до предела. В какой-то момент распорядитель был вынужден вмешаться, иначе завязалась бы потасовка.

Макрон отер себе рот и проницательно поглядел на сенатора.

– А по какую сторону забора оказался ты, наш добрый хозяин?

– Честно сказать, ни по какую. И я такой не один. Большинство из нас осталось сидеть на этом самом заборе.

– Поза неудобная, особенно если скопом.

– Согласен. Но меня удивило вот что. Не столь уж многие захотели открыто поддержать Нерона. Разумеется, Граника со товарищи Неронова фракция одолела в пропорции два или три к одному, но остальные… Так что кто знает, чем оно в итоге обернется.

– Вот она, суть политиков, – Макрон спесиво фыркнул. – Боятся даже пукнуть, пока не убедятся, в чью сторону дует ветер. – Спохватившись, за чьим столом возлежит, он поспешил добавить: – К нашему хозяину это, понятно, не относится.

Семпроний качнул головой:

– Извиняться ни к чему. У сенаторов и впрямь давно нет храбрости высказывать свое мнение вслух. Обычно они всё делают по указке из дворца, а свое поддакивание воле императора обращают в театрализованное действо. Теперь же есть ощущение, что императорская власть еще не окончательно утвердилась и сенат выжидает, кто одержит верх.

– А что, в этом есть сомнение? – спросил Макрон. – Преторианцы присягнули на верность Нерону, и он уже занял трон. Насколько я понимаю, дело сделано.

Катон поцокал языком.

– Это если не брать в расчет сегодняшние настроения на плацу.

– Я слышал об этом, – сказал Семпроний. – Конфуз по всем статьям.

Съев еще несколько ложек жаркого, он продолжил:

– Положение еще больше усугубляется обстановкой в Равенне. Там стоит лагерем Шестой легион; ждет обозов до Остии, чтобы оттуда кораблями отправиться в Ливию, на Лептис-Магна. На сегодня они уже должны были дать присягу, но подтверждения об этом до сих пор нет. Нет пока ничего и от флота в Мизенуме.

– Попахивает мятежом, – задумчиво рассудил Макрон.

– Пока нет. Но я теряюсь в догадках, на чьей стороне они выступят. И видимо, во дворце последнее время не спят от этой же самой мысли. – Семпроний устало повел головой из стороны в сторону. – Поистине волнительные времена… Ой, чуть не забыл! – Он повернулся к Катону. – Сейчас перед уходом из сената я столкнулся с управляющим Веспасиана. У него к тебе сообщение. Завтра к ночи Веспасиан приглашает тебя отужинать к себе в дом.

– Вот как? – Катон задумался. – А почему бы не послать мне это сообщение напрямую?

– Видимо, он услышал, что ты захаживаешь ко мне в гости.

– Ну да, наверное… А во сколько этот ужин?

– Управляющий сказал, после второй вечерней стражи.

– Ого! Не уверен, что у меня найдется время…

– Иди, иди, префект, – настойчиво вклинился Макрон. – Уж я несколько часов послежу за порядком в когорте. Тем более вы с легатом столько времени не виделись. Поболтаете о том о сем… Он, наверное, рад будет послушать, как там оно в Британии.

– Пожалуй, ты прав, – Катон кивнул. – У нас с ним есть что обсудить.

– Да уж наверное, – с хитрецой улыбнулся Семпроний. – Обсудить вам есть что.

Уже сгустились сумерки, когда Катон вышел из проулка и негромко постучал в дверь Веспасианова дома. Дом располагался на нелюдной боковой улице Яникульского холма[22]. Район был зажиточный, лишь слегка подпорченный горсткой облезлых инсул возле соседнего перекрестка дорог. У двери висел фонарь со свечой, освещая пространство перед входом, так чтобы лица визитеров были легко различимы изнутри. Неожиданно, без всякого предупреждения отодвинулся щиток на зарешеченном оконце, и Катона оглядела пара красновато отблескивающих глаз. Для визита к своему бывшему командиру префект из соображений респектабельности разжился у Семпрония скромной, но достойной тогой. Однако цепкий взгляд из-за двери заставил его почувствовать себя неловко.

– Префект Квинт Лициний Катон, – представился он нарочито спокойным голосом. – Меня ожидают.

Ответа не последовало, а оконце захлопнулось. Затем тихо скрипнули засовы, и дверь открылась внутрь. Из темени возник моложавый, плотного сложения темнокожий мужчина, быстро глянул в оба конца проулка и завел Катона внутрь. Дверь закрылась, засовы задвинулись. В доме стояла тишина – ни голосов, ни света внутри, как будто место было брошено. Мгновенно насторожившись, Катон напряг чувства в предощущении опасности. Рука скользнула к скрытому под плащом кинжалу.

– Где твой хозяин?

Привратник посмотрел пустым взглядом, отчего Катон чутко отступил на шаг, высматривая малейший признак враждебности, но не заметил ни напряжения мышц, ни чуть заметной полуприсяди в готовности напрыгнуть. Вместо этого привратник кивнул в сторону атриума, куда вел темный зев дверного проема.

– Я спрашиваю: где твой хозяин? Отвечай.

Человек притронулся к своим губам и качнул головой.

– Ты немой?

Тот кивнул и указал Катону на проем.

– Сначала ты.

Человек пожал плечами и чуть вразвалку двинулся через атриум. «По сложению борец или мастер кулачного боя», – определил для себя Катон, осмотрительно держась от привратника на некоторой дистанции. В атриуме, судя по тихому переплеску и проблескам воды, находился бассейн, в который звучно срывались с потолка капли. Катону отчего-то подумалось о сложности и двуличии политического устройства Рима. Мысль эту он предпочел отбросить и сосредоточился на своем непосредственном окружении, по-прежнему с подозрением вслушиваясь и вглядываясь в темный интерьер Веспасианова дома.

Когда шли через коридор, широкая спина привратника едва различалась, и Катон вновь сомкнул пальцы на рукоятке кинжала, готовый в любое мгновение его выхватить. Постепенно впереди из темени стала пробиваться скудная полоска света – видимо, из-под двери. Шорох сандалий прекратился; привратник тихо постучал в ту самую дверь. Ответа не послышалось; просто в коридоре сделалось светлей от хлынувшего из открывшегося проема оранжевого света, легшего на стену продолговатым клином.